Голосование пользователя

Добыча Вильду восхитила. Вот так она как-то и представляла себе приключения. Приходишь в какое-то ужасно загадочное место, находишь тайники, сражаешься с врагами.

— Почему не достанется? — удивилась жрица. — Бери, мне не жалко. Ну, если остальные не против.

Она погладила рукоять нового меча:

— Госпожа желает действовать, так что я возьму ее своей долей. Что скажете? Кому что? Ой, как это, оказывается, увлекательно — делить!

Бабочка Вильде понравилась: красивая, изящная вещица, такая ладная — очень Кэндид к лицу. Почему-то ужасно не хотелось это признавать. Обычно Вильда радовалась, когда поделки Таля находили счастливых владельцев, но в этот раз было что-то не так. "Интересно, может, я недостаточно герой?"

— Красит тебя очень, — выдавила она и улыбнулась пошире.

Может, это как с мятой бумагой? Если расправить и придавить, лист постепенно поверит, что он прямой, и перестанет скручиваться. Вот и тут так же: улыбайся — и со временем тоже поверишь.

— Да, да, не волнуйся, поем обязательно... — отозвался на слова Вильды Таль.

— Кто? Я? Да, естественно, в полном порядке, — честно соврал Таль. Он был не в порядке: руку обожгло потусторонним холодом, позвоночник — жаром, и в результате температурный режим внутри тифлинга стал каким-то некомфортно противоречивым. Рашемаар не раз сражался вот так, спина к спине, с Вильдой, но не наблюдал ничего подобного. Наверное, у жрицы доспехи были прохладные. Или у красных тифлингов — особенно высокая температура тела, такая, что жгла аж сквозь кольчугу. Или это проклятья, в которые за последние пять минут успел вляпаться Таль, дали такой интересный синергический эффект. Рашемаар даже бросил короткий взгляд в сторону подруги — не хочет ли она случайно поменяться с Кэндид местами, приложить к Талю холодненького? — но Вильда определенно выглядела очень занятой. Ладно, чего там.

Таль поднял арбалет, показавшийся почему-то очень тяжелым, попытался прицелиться — и тут же дернулся в сторону, уворачиваясь от призрачных пальцев.

— Вот холера, — тифлинг сунул арбалет куда-то в район потусторонней селезенки и потянул спусковой крючок. Хорошо, что за этим призраком была только стена. По крайней мере, не получится, как в тот раз, когда болт из старого Талева арбалета попал прямо Вильде в... ах ты ж зараза полупрозрачная!

Татьярра взялась помогать.
Интересно, все ли эти саркофаги — или, как они их окрестили с подачи Вильдиного голоса в голове, ящики — все ли они скрывают такую красоту внутри? Если выберемся отсюда, и будет у меня возможность помереть доброй смертью и быть прилично похороненной — решила она — надо бы повелеть, чтоб мне такую же статую справили. Всю такую красивую, спящую и в цветах. И мозаику тоже сверху — с ледяными вершинами Бегущих скал, например. Уж у нас мозаику не хуже сложат, размечталась Татьярра о собственных похоронах, склоны крутые — смальтой, хрусталём, драгоценным белым жадом, и алатырь где-нибудь, или даже нежно-розовый драконит. И кое-где над вершинами золотом рассвет…
— Вильда! — вспомнила она вдруг. — Ты ж вроде хотела тут целовать всё, что в гробах лежит? Думается мне, уж ежели с кого начинать, то с той каменной женщины. Ну как она, не знаю — оживёт?

Девушка с готовностью взялась за работу. Оказывается, Фаргас тоже знаменит! Ничего, однажды и ей случайная встречная женщина с одним глазом скажет: "Да ты ведь та самая Вильда из Уотердипа!" Жрица налегла плечом, сдвигая тяжелую дверь, камень пронзительно заскрипел по камню. Голос из ящика чувствовался ближе, и все-таки не здесь. Кто бы ни лежал в здешних усыпальницах, это была не ее новая знакомая.

— Колыбельную? Отчего бы и не спеть...

В ореховых зарослях много пустых колыбелей.
Умершие стали детьми и хотят, чтобы с ними сидели,
чтоб их укачали, и страх отогнали, и песню допели:
О сердце мое, тебе равных не будет, усни.

Вильда посмотрела на краснокожую женщину с уважением. Вот что значит матерая авантюристка: все знает про подозрительные ящики.

— Ага, сейчас тогда. Пойдем. Раз мы сами не знаем пути, спросим у той, в ком всегда можно быть уверенной.

Жрица не стала пояснять, в чем именно она уверена, если речь заходит о Тиморе. Потому что постоянным в богине удачи была лишь ее переменчивость и любовь к закрученным сюжетам (тут они с Вильдой совпадали). Девушка сжала в кулачке монету, откашлялась, закрыла глаза. Хорошо бы со всеми этими новыми голосами и прочей магией Тиморе осталось местечко в ее голове. Она зашептала молитву.

— Надеюсь, я тебе не наскучила пока, о Лукавая Дева, — добавила она от себя, — а то мы еще не скоро выберемся. Если и твоего света мы лишимся, то окажемся во тьме поистине непроглядной. Так что ты уж, пожалуйста, нам помоги. Но если тебе хочется поиграть, то я тебе услужу. Загляну непременно во все говорящие ящики и что будет там — поцелую. Надеюсь, не гнилая репа. Терпеть не могу репу.

Таль действительно вполуха слушал голос Татьярры и изобретал. Изобретал он способ, каким сказать Вильде, что у его избы, как бы это выразиться, крыша прохудилась аж до самого подвала. Но только так, чтобы жрица не слишком обеспокоилась — у нее и без того было много забот. Тифлинг бы вообще не стал упоминать такие мелочи, если б морок, который ему мерещился, был чуточку поскромнее. Если б, к примеру, полупрозрачная Татьярра ходила бы за ним молча и вздыхала. Или являлась во снах. Или стояла у собеседника за плечом и смотрела с укоризной. Но нет, даже наваждение из ведьмы вышло шумное и беспокойное: она носилась по всему лагерю, разговаривала с другими, притащила с собой зачем-то еще одно приведение, да к тому же дроу, и у рашемаара начались сложности с тем, чтобы отличить правду от бреда. Определенно, кто-то должен был за ним присматривать, чтобы чего не вышло. А кто, если не Вильда? Только она знала, что для Таля нормально, а что уже не очень.

"Вот сейчас, докончит свою сказку, — думал Таль, — и попрошу ее... скажу ей... скажу..."

Кто именно рассказывал эту историю, тифлинг не мог сообразить. Он видел, как ведьма-морок села у костра и начала говорить на подземном, а Вильда вроде устроилась рядом с ней и принялась переводить. Поначалу Таль думал, что все это ему только кажется, но от этой мысли пришлось быстро отказаться: этакой витиеватой истории любви, да еще с намеками на всякие связанные с размножением штуки, ему б в жизни не придумать, даже в горячечном бреду. Значит, решил Таль, это все Вильда. Что-то он слышал от нее такое... про то, как младшие жрицы в храме любили переиначивать самые трагичные истории и легенды так, чтоб в конце все переразмно... в смысле, жили долго и счастливо. Называлось это непонятным словом "фиксыт"... Но все же... Тифлинг поднес к глазам ягоду можжевельника, которую ему сунула Вильда. Выглядела она свежей, а не провалявшейся сутки у жрицы в кармане...

"Господин Глаббагул, — решился наконец тифлинг. — Вы можете мне сказать, кто это сейчас говорит?"

"Госпожа Вильда и воскресшая госпожа со съемным мохнатым покрытием, — с готовностью ответил Глаббагул. — Поразительнейшая история! Так интересно!"

Таль полежал еще немного, собираясь с мыслями, что было не так просто, потому что среди его мыслей нет-нет да и попадались восторженные мысли Глаббагула. Наконец он с трудом поднялся на ноги, покачиваясь побрел к костру и остановился в паре шагов от ведьмы. Та, конечно, и не думала исчезать — много чести.

Что ей сказать, тифлинг так и не придумал. Ему было стыдно, и горько, и обидно, и больно — так, что уже не оставалось места, чтобы радоваться. Для него за эти несколько часов все в жизни перевернулось, а для Татьярры — "прошло время", так, кажется, барды говорят, когда надо от одной интересной части истории перейти к другой?

Вот как, наверное, чувствует себя тот, кто на шесть лет ушел из дома, а потом вернулся — только чтобы понять, что его отсутствия никто не заметил.

Таль коротко поклонился ведьме и осел на землю ровно там, где стоял. Подтянул к себе длинные худые ноги, обнял колени искалеченной рукой. Сунул наконец ягоду в рот — горькая! — и заработал челюстями. Чувство голода прошло сразу, но пустота внутри никуда не пропала. Эх ты, Гарвик Товруби. И храбрость твоя поддельная, и доблесть, и даже горе твое — так, посмешить уставших путников у вечернего костра.

— Чтобы монетки кидали в фонтан — это я видел, но чтобы оружие и бутылки... — тифлинг покачал головой. — Лучше перестраховаться.

Таль уселся рядом с фонтаном, выгреб из кармана на плиту перед собой горсть шестеренок, те рассыпались полудюжиной металлических созвездий. Рашемаар взял одну звезду, поскреб когтем, поднес к глазам.

— Ты подойдешь, — кивнул он. — Bądź tak miły, pomóż.

Тифлинг отпустил шестерню, и она осталась висеть в воздухе перед его лицом, медленно вращаясь. Таль взял вторую, поменьше, подвесил ее рядом с первой, за ней еще, и еще. Хотя зубцы шестеренок не соприкасались, они двигались, будто соединенные невидимыми осями и валами. Последней к конструкции добавилась стрелка сломанных часов. Тифлинг осторожно подвел ладонь под загадочный механизм, что-то прошептал, и стрелка дернулась, ожила: описала полный круг и замерла, указывая на Вильду. Тут же появилась еще одна полупрозрачная стрелка и повернулась острым кончиком к арбалету Таля.

Храм, вероятно, до сих пор был наполнен остатками магии, потому что стены вдруг плотно сдавили жрицу, не давая дышать. Таль — ее добрый друг, верное плечо, бритый хвост и мудрый рог — оказался слишком, мучительно близко. Так близко, что Вильда не знала, куда спрятать глаза, а руки казались бесконечными.

— Насчет возвращения? Про это ты мне сам сказал, сказал, что там твой дом. Но да, ведьма обрадовалась. Сказала, что ты рашемаар и не пропадешь, с любым испытанием справишься.

Девушка не сумела сдержать вздох. Татьярра погибла, что бы ни связывало с ней Таля, разбилось о камни темной пропасти. Да, Вильде было жаль потерять Таля, но теперь он все равно уйдет, да только не будет счастливым.

— Я о твоем родном крае и не знаю почти ничего, — продолжала она, — только что он «на расстоянии двадцати семи территорий суверенных государств». Так я у ведьмы и спросила. Она красиво говорила, почти как песню пела.

Жрица и сама заговорила нараспев:

Там небеса штурмуют скалы.
Крылатый снег на склонах гор.
Из века в век глядят устало
Там бельма стылые озер.

Там чудеса: там звери бродят,
И тролли дикие сидят.
Отшельники в скиты уходят,
Что тайны древние хранят.

Где в пропастях гуляют ветры,
В горах затворники живут.
Все верят, что они бессмертны,
И к мудрым на поклон идут.

— Вот так я запомнила… Ведьма сказала, что те из ваших мужчин, кто умеет собирать механических птиц, но не желает раньше времени прятаться в горах, те уходят в белый свет, но непременно возвращаются. «В Рашемен трудно не вернуться». А остальное… Ну, чего ж тут гадать. Раз она тебе по сердцу, и ты так хочешь домой… — Вильда зло выпустила стрелу в желтую слизь. И чего она вдруг разозлилась? — Я и подумала, что ты мог бы раньше домой вернуться, но по правде не мог, потому что таков закон: надо сопровождать ведьму. И раз сопроводил, так забирай себе. Иначе какой прок ее сопровождать.

— Ты разве не слушал? — нахмурилась жрица. — Это все жуть как небыстро. А мы просачиваться не умеем и под водой дышать тоже. И, честно сказать, мы устали, изранены и голодны. Будь так добр, расскажи, есть ли отсюда путь повыше, туда, где не затопит, не будет пауков, ядовитого газа, когтистых мозгов, хищных грибов, лавы, слизи и всякого такого. А будет место поспать и отдохнуть. И чтобы мы туда протиснулись как есть, вот такой ширины, вот такой вышины. А про размножение тебе лучше Таль картинки нарисует, он в этом мастер. Гораздо нагляднее получится.

Эх, жаль с ними больше не было дикой ведьмы. Вот кому наверняка все известно и про желатиновые кубы, и про размножение. Недаром она сразу того дроу заприметила.

Таль послушался мгновенно (Вильда даже немного обеспокоилась, не стала ли она теперь тоже немного иллитидом?), поднялся на ноги, покачнулся. Размахнулся и со всей силы швырнул открытые часы в каменную стену. Шестерни брызнули во все стороны.

— Выход? — тихо повторил он. — Выход?.. — тифлинг перешел на злой шепот. — У тебя есть выход. У тебя есть, куда возвращаться... У всех вас есть! — вдруг крикнул он, резко разворачиваясь к остальным, обводя их рукой. Эхо ударилось о стены расщелины не хуже часов. — Кроме тебя, — когтистый палец указал на Сарита, Таль рассмеялся неприятным, дробным смехом. — Ты, вот, такой же, как я. Вроде и не разбираешь, что я говорю, а понимаешь, наверное, лучше всех. Ну, чего смотрите?

Все так же нетвердо ступая, тифлинг подошел к искореженному металлическому корпусу, поднял его, покрутил в руках и сунул в карман.

Ковырнул носком сапога песок под ногами, нагнулся, выудил несколько деталей покрупнее.

— Идем, поищем ваш выход, — устало произнес он уже своим обычным голосом. — Все равно я даже разозлиться толком не могу. Больно только... вот здесь... — он дернул ворот рубашки.

И вот уже второй раз за ночь Таль (подозрительно хорошо отрепетированным движением) выхватил арбалет, и вновь искры так и посыпались из механической перчатки. Рашемаарец закусил губу и чуть не застонал от боли и обиды.

А ведь у него почти получилось!

Эта идея появилась у Таля в ту ночь, когда они дежурили с Саритом. Когда он сравнивал ладонь дроу со своей, когда смотрел на него сквозь дымчатый воздух над костром, когда наблюдал, как он проверяет арбалет (и строптивое оружие разве что не мурлычет в его руках). Тут-то тифлингу и пришла в голову мысль. Может, если бы он притворился Саритом... Ну, не обязательно именно им. Кем-то, кто придется арбалету по душе. Может, тогда он сменил бы гнев на милость. Конечно, чары иллюзии бы тут не помогли: у оружия ведь и глаз нет, только душа. Но если немного изменить фокус, если чуть-чуть доработать плетение заклинания...

Над этим-то он и пытался работать в те (немногочисленные) часы, что не были заняты дорогой, дежурствами или возней с тележкой. И у него почти получилось! Если б только они не застряли в заднем проходе Андердарка, где не достать было даже простейших материалов... Ему не хватало самой малости. Какого-нибудь катализатора. Для тележки он снова использовал кровь, но тут его кровь, конечно, никак не годилась.

С другой стороны...

— Przepraszam, — тифлинг шагнул к Сариту, провел двумя пальцами по вымазанной алым щеке и быстро отступил обратно, пока ему не дали пинка. Руна, начерченная на перчатке левой рукой, вышла кривоватой, и все же искры на мгновение окрасились в ярко-красный, а потом и вовсе пропали. Таль мысленно потянулся к арбалету и услышал довольное урчание существа, которое почувствовало, что пришло время обеда.

— Переходим к фазе тестирования, — пробормотал тифлинг, вскинул оружие и выстрелил в ближайшего паука. — Vozík, kousat! Фас!

Таль не мог припомнить, чтоб он в жизни так пугался — аж до дрожи в ногах, до бьющегося в самой глотке сердца. Даже совсем в детстве, когда он ещё не знал, что бояться ни в коем случае нельзя, особенно ему.

Он сам толком не мог понять, отчего его так накрыло, и это тоже было страшно. Вдруг его только что убило насовсем, а он, дурень, просто пока не сообразил?

Потом пришла третья волна ужаса: должно быть, летающая голова сглазила его, прокляла, и он, Таль, теперь трус. До самой смерти, или пока его не поцелует какая-нибудь красавица, ещё неизвестно, чего дольше ждать (и что страшнее).

Тифлинг осторожно огляделся. Ему казалось, все видели, как он со страху чуть под камень не забился, и теперь смотрят на него с жалостью и снисхождением. Мол, чего от тебя ждать, хвостатый. А особенно Вильда. И Татьярра. И Сарит. Но этран смотрела на свою не очень красивую, но функциональную многоножку, дроу — вслед голове, а Вильда — на пострадавшую руку.

Таль, довольный, что можно побеспокоиться о ком-то ещё, сунул ей свою фляжку.

— На, приложи холодненького...

"Конечно, это двоюродный дядя мой полетел, по материнской линии," — хотел сказать Таль обиженно.

"Вообще-то, это распространенное заблуждение — что тифлинги связаны с демонами из Бездны. Но на самом деле особенности их внешности есть результат проявления дьявольской крови," — хотел сказать Таль снисходительно.

"Ты — моя родня," — хотел сказать Таль... ну, просто хотел сказать.

Но, конечно, ничегошеньки он не сказал, просто молча вышел за Татьяррой.

Татьярра была этран, а будет — хатран, когда вернется в Рашемен. А он кто? Двоюродный племяш комара-переростка. И из одного самовара они чаев не распивали, чтоб он к ней лез со своими оскорбленными чувствами.

— Эй! Куда?! Убежал, Илвару и хахаля её защищать, а? Ну и пущай катится.
Татьярра встала, осторожно выпутав ещё сырых гномов из своей рубашки. Известие, что по Подземью шастают черти, её не обескуражило — ну где ж им ещё шастать, как не в этом гадюшнике, представится случай — уж она отправит кого-нибудь из них обратно в Бездну… К чертям она исторически относилась однозначно — как к чуме, подлежащей истреблению. Ну, за редкими хвостатыми исключениями, может быть.
— Из Бездны, говоришь? — она подошла к двери и распахнула её без лишних церемоний — кому сейчас какое дело до их двери, — То есть, в каком-то смысле родня твоя?.. Ну, что ж, жечь уже вроде ничего не требуется, идём, как есть. Коли что случится, есть путь покороче, для сильных духом — в водопад, под ним-то точно мягонькое ледяное озеро. Но пока — прямо через мост, на пост охраны, и там осмотримся. Я пойду пока человеком, а то вдруг там для чего руки понадобятся.
Эти бесценные указания она повторила остальным на подземном и, сделав приглашающий жест, вышла наружу, в визжащий хаос. Ну, через мост — так через мост.

Вильда широко улыбнулась в ответ на слова Джимджара, согласно кивнула.

– Как пожелаешь, господин, мне подходит.

Дело пошло споро, видно всем надоело тут сидеть. Девушка взглянула на Таля, смотри, мол, как все удачно складывается.

– Нам бы только выйти отсюда…

Да, выйти, забрать свои вещи, отыскать путь домой – ничего сложного! Первая часть блестящего плана представлялась совсем легкой: дроу совсем скоро сами выведут их из пещеры. Там, снаружи, Татьярра может колдовать. Может, и Тимора внимательнее прислушивается к молитвам поблизости от статуй пауков? На всякий случай. Дикая ведьма сразу перешла к той части, где они ищут обратный путь. Вильде нравилась ее уверенность, но собственной ей недоставало. Она обернулась к Элдет:

– Еще бы понять, как к тому обратному пути пробиться. Вот ты явно привыкла меч держать. А кто еще? Или, может, есть тут у народа другие таланты? Договариваться со зверями или определять, что тут съедобно? Я вот врачевать могу. Могла… Милостью Тиморы.

Таль аж подавился мысленной лепешкой с маслом.

— Ой, нет, — золотистые глаза тифлинга округлились и тоже чем-то стали похожи на амулеты Тиморы, только с выгравированным на них экзистенциально-эротическим ужасом вместо клевера. — В смысле, я бы конечно освободил. Н-но... Э-э-э... — юноша смущенно потер шею. — Может, мы все-таки как-то по-другому сможем выбраться. А светильник я потом обязательно сделаю просто так. Нужно только выбрать звук и запах — самые... — тифлинг сделал неопределенный жест рукой, — ну, знаешь, романтичные.

— Звук — конечно, музыка. Какая-нибудь баллада, — мечтательно вздохнула Вильда. — Где, знаешь, неземная любовь, и в конце все умерли.

Тифлинг посмотрел на нее с недоверием.

— Н-н-ну-у-у, может быть, — без особого энтузиазма согласился он. — А запах?

— Не знаю, — махнула рукой жрица, мысленно уже перебиравшая в голове подходящие песни. — Кожи и масла, например.

— Масло? А, это... как его... увлажняющее? — оживился Таль.

— Чего? Нет, — рассеянно отмахнулась Вильда. — Которым механизмы смазывают.

Недоверие во взгляде тифлинга сменилось озадаченностью.

— Ладно, решим потом, — соскочил со скользкой (ха-ха) темы он. — Без инструментов я все равно ничего не смогу сделать. А инструменты в сундуке. А сундук в святилище. А мы тут, — он обвел загон взглядом и лишь теперь заметил скорчившуюся у стены Элдет. Таль толкнул подругу локтем и указал ей на дворфийку.

— Дай-ка я, — Вильда оторвала от своей многострадальной рубашки полоску ткани и подвязала тифлингу волосы, заплетя их в удивительно ладную, хоть и довольно грязную, косичку. — Ужас как люблю твою рабочую прическу.

Это были, конечно, глупость и суеверие, но Вильде всегда лучше думалось, когда она вертела в руках монетку, и бодрее работалось, когда она закатывала рукава. Аккуратно подвязанные волосы Таля были таким же символом. Чтобы добавить символу могущества, девушка замотала в густые волосы осколок камня, который тифлинг пытался спрятать в рукаве. Все будет хорошо, они что-нибудь придумают и выберутся отсюда.

Вильда огляделась по сторонам, пытаясь по обстановке комнаты составить впечатление о хозяйке. Шахматная партия, книги… Жрица Ллот окружала себе предметами мудрости, а не жестокости. Для крови и ножей у нее был отдельный зал. В личных покоях она искала иного. Разговор о грибах Вильду живо заинтересовал. Вот он, миг, когда все ее обширные (но по большей части теоретические) знания о любви наконец-то пригодятся.

— Нету в грибах ничего дурного, — возразила она, путая от поспешности слова наземного и подземного языка, — дело только в усилии. Вот, скажем, ты, Таль, решил сделать приятно одной дикой, но очень опасной ведьме. Ты ж не на задний двор пойдешь лютиков нарвать, а спустишься в пещеры, чтобы найти самый редкий и драгоценный кристалл на мили в округе. Чтобы она поняла, до чего ты славный. Если бы я хотела, чтобы мою любовь оценили, пошла бы на поверхность и нашла там такие серебристые цветы, которые светятся в ночи, словно звезды. Или наловила бы светляков и посадила в сосуды из цветного стекла, — тон у Вильды стал мечтательным, а выражение лица глуповатым, с таким она читала старинные баллады о прекрасной Калантэ и смелом рыцаре Эйсте. — Господин, хочешь, разошью тебе полог звездами? Но лучше будет, если они станут светиться, а для этого нужен Таль.

«Гады они тут все, и зверьё держат гадское, — подумала Татьярра, больше не поворачиваясь к вредному пауку, — ну и ладно, ну и скрипи там».
Всё равно она уже неплохо его рассмотрела, да и Таль, похоже, разжился чем-то полезным в гнезде — это славно, это хорошо.

— Вон тот, кажись, новый Илварин мужик, — пояснила она на общем для тифлинга, — говорит, чтоб мы пошевеливались, мол, дело у него для нас какое-то. А эта, у которой лицо тряпки просит, вроде как сестра его — понесла чашу в наш родной загон, Илвара там голову, наверное, кому-то отрезает… Если она моих гномов тронет — я лицо ей откушу. У тебя, кстати, волосы опять растрепались, ты их заколи, что ли… чем-нибудь.

Та комната, в которую они спустились — сразу ясно, кто тут живёт — Татьярре понравилась, шелков нарядных повсюду развешано, сундук такой прекрасный. Вот особенно сундук. Что там у неё?..
Между прочим, где-то тут и трубка может валяться — ну вдруг? Ох, если Илвара её курит, несдобровать ей…
Пришлось отвлечься от глазений по сторонам, когда Шуур вручил ей грибы.
Взяв корзину окровавленными руками (оттереть, ага, да их теперь неделю придётся оттирать) и немного помедлив, Татьярра сказала:
— Мы будем развешивать в спальне твоей женщины светящиеся поганки, я ведь верно услышала?
Она задумчиво поковыряла грязным когтем в зубах и обернулась к товарищам по несчастью:
— Други мои, мы будем развешивать тут светящиеся поганки — мы с тобой, Таль, гирлянды плетём, пять одинаковых, а Вильда их на потолок потом повесит. Троица всемилостивая, а ведь я хотела ему сказать, что он красавчик.
И она, снова перейдя на подземный, осведомилась:
— А можно, я останусь и посмотрю на лицо Илвары, когда она сие увидит? Ну и мало ли, вдруг ещё что-нибудь нужно будет сделать за тебя.

— Они хотят, чтоб мы прибрались, — Вильда привычно перевела другу слова темных эльфов. — И алтарь просили не трогать. Что-то и не хочется.

Девушка огляделась по сторонам, на нее накатила давняя тоска. Уборка в храме была одной из постоянных обязанностей всех послушников, и Вильда терпеть ее не могла. Едва обосновавшись в собственном жилище, она позабыла про работу по дому. Теперь никто не попрекал ее за пыль на полках и незастеленную кровать. Святилище Ллот уступало по размерам храму Тиморы, но даже так занятие казалось жутко унылым. Паук этот еще дурацкий. Он был слишком, тревожно, похож на настоящего.

Так или иначе, это место нуждалось в очищении. Вильда вздохнула и сказала сама себе: "Отважная служительница Тиморы бесстрашно встретила грудью новые испытания и с честью взялась за их выполнение". Девушка вооружилась инструментами и наклонилась к алой луже. Алтарь раз за разом притягивал взгляд. Почувствовав, как постепенно намокает тряпица, она забормотала молитву: "Златокудрая дева, щедрая в милости, осени своей улыбкой души несчастных, чья кровь пролилась в этом мрачном месте. Не оставь их в безбрежном своем величии, помоги обрести покой, сделай жертву не напрасной". Вдруг девушку посетила мысль, что, возможно, она поторопилась с выводами и думает о дроу хуже, чем они есть.

— Госпожа, а чья это кровь? — спросила она. — Это ведь подношение твоей богине?

— О, вы глядите, кто пришёл! Краса моя неземная, — Татьярра, потянувшись, встала и вместе с остальными вышла за дверь.

Снаружи было просторнее и даже как будто светлее — и вид на огромные сталактиты и чёрную бездну внизу был ясней — да и воняло здесь вроде поменьше.
— А я тут поняла, кого ты мне напоминаешь, — сказала Татьярра невозмутимо, стараясь шагать вровень с Джорланом, как будто это так и надо — болтать с надсмотрщиками, — там, где я родилась, есть одно место — Северная страна, бескрайняя степь промёрзшая, древние города там похоронены, древние духи их охраняют… Они меня не убили, и ты не сможешь. Красивы они, эти духи, что глаз не отвести, вот на них ты похож. И взгляд их безжалостен — да-да, вот именно такой — и тот, кто не успел отвернуться…
Она повела рукой, насколько позволила цепь, как будто откидывала драгоценную шаль:
— …Гори алым пламенем.

// пытаюсь в produce flame для спецэффектов, если вдруг сработает — сразу уберу (так ведь можно?)

Таль наморщил нос. Понять рыболюда оказалось проще, чем миконида. Куо-Тоа думал последовательно, неспешно и простыми словами. Полезное качество для учителя.

Кстати об этом.

"Чему вы учите, господин?.. Простите, не знаю вашего имени", — мысли тифлинга немедленно обрели уважительный окрас. Новые знания! Сколько их, должно быть, валялось без дела таилось в этом странном подземном мире, о котором он только читал. Да и прочитанное, похоже, было лишь выдумками впечатлительных путешественников. Рыболюд никак не выглядел совсем уж безумным, во всяком случае, по меркам самого Таля.

Картинки, которые показывал миконид, были куда более странными, если уж на то пошло.

"Ты спрашиваешь, что там, наверху?— неуверенно предположил Таль. — Сейчас попробую показать."

Он залил пространство голубым и зеленым, перевесил солнце повыше и сделал его менее угрожающим. Подумал про тракт — широкую дорогу, огибающую невысокие холмы, добавил немного низких раскидистых деревьев. На всякий случай подумал про пение птиц и стрекот насекомых, хотя не был уверен, что микониды вообще слышат звуки. Обозначил стены крепости где-то на горизонте. Показывать город он не стал: даже для Таля Уотердип поначалу был немножко чересчур, что уж говорить о грибах на гусеницах.

"Если долго идти по дороге, мимо гор... это пещеры наоборот... мимо пустыни... это много горячего песка... Если дойти до моря, — рассеянно подумал он. Перед глазами сами собой вставали картины его собственного путешествия к Берегу Мечей, только в обратном порядке. — Море — это пустыня, только из соленой воды. Волны, ветер, наглые громкие птицы. Если сесть на корабль и пересечь его... Если выйти на большой тракт, на Золотой путь. Обогнуть лес..."

Таль помотал головой, обрывая поток картинок до того, как покажутся первые заснеженные крыши. Пожалуй, многовато "если" для одного единственного тифлинга.

"Наверху по-разному, — неловко закончил он. — Не знаю, безопасно ли там для миконидов, но уверен, что можно что-нибудь придумать."

Над гусеничным грибом появился широкий зонтик от солнца.

Татьярра тем временем, сидя на полу с намятыми боками, успела подивиться на третью смену — ходячие рыбы да грибы, вот же дела, может, это всё ей мерещится после отравы?.. Увидев же главного охранника с кнутом, она восхитилась:
— Лепота-то какая!
И даже обернулась на соседей по пещере — все ли видят, какая лепота?
А потом перешла на подземный — эта речь у неё была уж совсем странная, не только с рашеменским выговором, но ещё и с дуэргарским — сказывалось давнее знакомство с серыми дворфами:
— Экий же воин красой блистающ, статью неумолимой всех превосходит, в битве духами воинскими преукрашен… Если тут все такие, так я, пожалуй, ещё погощу. Как, говоришь, тебя величать?
И она аж пальцами прищёлкнула одобрительно, как будто она тут и правда в гостях, а не в рабском загоне в кандалах сидит.

От небрежного тычка Ронта сильный, но легкий тифлинг отлетел на добрых полдюжины шагов и рухнул на каменный пол. Вот это, в отличие от атаки, получилось у него на загляденье ловко: он перекатился через плечо и тут же снова оказался на ногах, будто рашеменская детская игрушка — недведь невалящий. Не дав себе труда распрямиться, Таль снова кинулся на громилу, на сей раз метя ниже коленей.

В конце концов, не так важна сила, как точка ее приложения.

Да-а, капитан и представить не могла, что когда-нибудь эти сакральные слова будут обращены к ней! Уж кто-кто, а она была ценителем хороших укрытий, кое-что понимала в них, да-с!

Случалось ей падать в укрытия, и сигать в укрытия рыбкой, и ползти на пузе. И ей было прекрасно известно, что ничего нет лучше во время перестрелки, чем прижаться спиной к чему-нибудь монументальному и пуленепробиваемому, и считать собственные удары сердца -- сердце-сердце, сколько мне жить осталось? Ха-ха, забавно.

Удивительная штука -- жизнь! Да, Джей была преисполнена решимости пройти этот уровень до конца и посмотреть, что там на следующем. И раз уж вражеские дроны были вооружены не Лучами Немедленной Болезненной Погибели, а какой-то стандартной инопланетной ерундой, то шансы у нее все еще были неплохие.

Но довольно лирики!

Итак, наша героиня храбро рванула вправо, в укрытие (конечно, слева укрытие было ближе, но оно было уже какое-то слегка использованное, можно сказать, подержанное). И за мгновение до этого коварно притворявшийся элементом декора "Обзервер"... нет, погодите, раз уж мы приняли такой философский тон, назовем его "Созерцатель"... так вот, Созерцатель, продемонстрировав неплохие способности к разгону, тюкнул один из дронов прямо в дронову макушку с явным намерением обескуражить и сбить прицел. Совершив этот акт вандализма, Созерцатель изобразил гремучий коктейль из мельтешения перед дроном и панического бегства (смешать но не взбалтывать).

О том, что творилось на экранах людей, наблюдавших сейчас перестрелку с установленных на "Обзервере" камер, Джей думала с чувством глубокого удовлетворения и легкого подташнивания (ну это уже скорее потому, что ей, собственно, тоже досталось).

Оказавшись в укрытии, капитан в первую очередь убедилась, что с учеными все в порядке. У нее на яйцеголовых были свои планы. Конечно, больше всего она беспокоилась о самочувствии доктора Айланд, которую Джей очень хотелось придушить лично. А если вдруг окажется, что эта кодла идиотов -- настолько ценные для Федерации кадры, что их нельзя душить и расстреливать (ути-пути), то уж наверняка можно будет хотя бы заставить их написать по две тысячи раз фразу "Я больше никогда не буду скармливать десантников космическим росянкам, нажимать непонятные кнопочки, дергать рубильнички, щупать капсулы; я клянусь, что уровень идиотизма моего поведения не превысит 65,5% по персональной шкале капитана Жозефины Теодоры Ретшрек-Слай".

Ученые выглядели целыми и в меру испуганными, что, в представлении капитана, было для них идеальным состоянием.

-- Подтверждаю контакт! -- передала Джей всем группам. -- Осталось три цели, силовая броня, вооружены ионными пушками, взрываются как миленькие! Тильда, что ты там пыталась мне сказать?

-- Добрый день, мэм. Джей. Мария-Антония. -- Капитан постучала себя по белой нагрудной броне, а потом невежливо ткнула в сторону красноволосой. -- Не беспокойтесь, доставим вас туда и обратно в лучшем виде. Если вы готовы, можем выступать. Впрочем... секундочку...

Капитан сняла с крепления на плече объемный белый шар и, пробормотав что-то загадочное вроде "Коффинг, вызываю тебя!", бросила его перед собой. До пола шар, естественно, не долетел: развернулся в "Обзервера" и с независимым видом полетел куда-то в направлении предполагаемого маршрута, видимо, подальше от чокнутой хозяйки.

-- Все, теперь точно можем идти. Мария, тебе почетная позиция в авангарде, а я прикрою.

- Я перепроверил, меня притягивает вдоль оси спирали, никак не от её центра. Это определённо не центрифуга. - Подтвердил догадку Шпильмана рэйки, ожидая пока кто-нибудь решит или не решит составить ему компанию. Самому десантнику, прямо скажем, было страшновато вылазить из меха. Может так случиться, что как только он выберется, система защиты, наконец, опознает в нём "чужого" и, например, сплющит гравитационным полем в компактный шарик, после чего отправит на Градиент для исследования доктору Айланд. "Вероятность такого события была ниже 0.002%", - сообщит светило науки и примется с любопытством рассматривать шарик-Рокки.

Перед лицом... эээ... хвостиком Вселенского Червяка Безразличия Джей Ти была готова поклясться, что этого безусловно абсолютно, чудовищно недостаточно. Это как если бы на брифинге перед сложнейшей операцией встал какой-нибудь генерал-майор и сказал что-нибудь вроде "ну че, братцы, план такой: полетим да и наваляем этим самым по первое число."

Стоит ли говорить, что от доктора Айланд Джей подсознательно ожидала большего.

Впрочем, делать было нечего. Очевидно было, что для нормального плана не хватает информации, которую доктор Айланд, похоже, всерьез вознамерилась получить именно путем скармливания конвоя космической росянке, и никак иначе. Джей могла бы потянуть время и еще немного потрепаться с яйцеголовыми все в том же сослагательном духе, но силы свои она оценивала трезво: до 1330 завтрашнего дня ее определенно не хватит. Нужно было либо категорически отказываться от операции (а в глубине души капитан знала, что сделать это ей не хватит решимости и уверенности в собственной правоте), либо завязывать с чистоплюйством и приступать к жертвоприношениям.

Оставалась одна небольшая проблема: теперь Джей совсем уже не была уверена, что Рок является наилучшим кандидатом в жер... тьфу, добровольцы. Из всех присутствующих он, вне всякого сомнения, наиболее уважительно относился ко всякого рода технологии. С одной стороны, это был несомненный плюс. А с другой -- и Джей отлично знала это по себе -- излишняя вежливость частенько осложняет жизнь, особенно ежели имеется необходимость набить кому-нибудь морду (читай -- осквернить актом вандализма стенку какого-нибудь древнего артефакта).

В альтернативные добровольцы вроде бы вызывалась Мария, и тут с актами вандализма никаких сложностей возникнуть было не должно, но во весь рост вставала противоположная проблема.

Прочие собравшиеся тоже как-то не подходили на роль идеальных добровольцев (кто по части "идеальных", кто по части "добровольцев"), Гилберт что-то вроде бы такое говорил, добровольческое, но по традиции был столь мутен и глубоководен, что черта с два поймешь, то ли вызывается, то ли так, ведет светскую беседу. Тильду было тупо жалко, потому что уши, а Шпильман теперь вообще был капитан, его просто так нынче не пошлешь, как в былые годы.

Ради научного интереса Джей даже представила на месте добровольца себя. Получилось, в принципе, неплохо. Ей всегда было как-то психологически легче выпутываться из всяких там неприятностей, чем ждать, выпутается ли товарищ. Но ее фрейм все еще считался ценной и редкой игрушкой (и потерять одно чудо техники внутри другого чуда техники попахивало какой-то второсортной шуткой), да и как капитану F7 Джей полагалось завязывать геройствовать (во всяком случае в рабочее время), и начинать уже вести себя прилично.

-- Ладно, Рок, тебе все понятно? Если не передумал быть добровольцем, разрешаю сближение. В случае малейшей опасности сваливай оттуда. Если несмотря на все советы доктора Айланд возникнут проблемы с тем, чтобы выйти, не паникуй, мы тебя достанем, даже если придется разобрать эту штуковину на маленькие имеющие историческую и научную ценность пластиночки.

-- Отставить дергаться, оставайся на месте, -- пожалуй, несколько резковато ответила рэйки капитан. -- Доктор Айланд, я предлагаю вам пересмотреть ваше решение. Уж конечно вы можете придумать что-нибудь получше, чем отправлять пилота и фрейм черт знает куда. Если предположить, что это действительно вход, кто может поручиться, что он не закроется, как только фрейм окажется внутри? И что его можно будет открыть повторно? При этом, полагаю, довольно велика вероятность того, что связь с фреймом будет потеряна. Таким образом мы потеряем ресурс и не приобретем никакой информации взамен, если, конечно, "не стоит больше отправлять туда фреймы" -- это не та информация, которая вас интересует. Если артефакт реагирует на силовую броню, возможно, нам стоит заслать внутрь что-то, обладающее ей, но менее ценное чем мой лейтенант и совершенно новенький GTO? -- Джей несколько раз вдохнула и выдохнула, пытаясь сохранить спокойный и уверенный тон, который она всегда старалась использовать, общаясь со всякими там безумными учеными. Нет, ну подумать только, доктор Айланд даже не попыталась придумать что-нибудь получше! Как будто у нее тут были легионы вежливых рэйки, чтобы ими швыряться налево и направо!

-- Я бы не хотела посылать никого внутрь, пока у меня не будет хоть каких-то гарантий, что я смогу вытащить их обратно. И пока все прочие способы исследовать вход в артефакт не будут испробованы.

-- Выполняйте, -- после короткой паузы кивнула Джей Ти, похоже, весьма уютно себя чувствующая в шкурке тупого исполнительного солдафона, далекого от научных переживаний и слов, длиннее 8 букв.

Казалось, если присмотреться, то можно было увидеть бегущую по визору капитана строку "И БУДЬ ОСТОРОЖЕН ТОЛЬКО ПОПРОБУЙ ЧТО-НИБУДЬ ПОЦАРАПАТЬ ИЛИ ВЛЯПАТЬСЯ В КАКУЮ-НИБУДЬ ИСТОРИЮ УЖ Я ТЕБЯ ТОГДА".

Несмотря на то, что объект не проявлял признаков агрессии, рэйки не расслаблялся. Наоборот, излишняя молчаливость загогулины настораживала. Рокки-Дэр-Мак-Тор-Дис продолжал держаться рядом с капитаном своего крыла до более точных указаний. Меньше всего ему хотелось "разбредаться", но и влазить в беседу командиров было не к месту. Так что рэйки занялся тем, что ему было более интересным - изучением сигнатур объекта всеми имеющимися на фрейме датчиками. Чем бы ни был артефакт, он был... великолепен!

Разумеется, Мария не была бы Марией, если бы на её фрейме не было хоть чего-нибудь красного. Вот и сейчас, бока STO украшали красные полосы - по две с каждой стороны. Конечно, это не могло сравниться с фреймом, полностью выкрашенным в красный, но это пока было все, на что Мария смогла подрядить техников. Можно было сказать, что в планах у нее была полная покраска фрейма, но на самом деле в планах у нее было прониктовение в какой-нибудь секретный комплекс "Вектора" и похищение там другого прототипа. Да, за все это время Мария так и не избавилась от тоски по своему скоростному FF-прототипу.
- Иллиардо готова, - четко отозвалась она и, без перехода, пробормотала: - Боже, что за торм...

- ...озная машина, - закончила она, уже отключив радио.
Мария специально выбирала и экипировала STO, чтобы он хоть немного соответствовал привычному ей стилю боя (да и F3P-AF11X состоял с STO в дальнем родстве), но это все, разумеется, было не то. Не было кинетических снарядов, не было того ускорения, создававшего адские перегрузки. С мотоцикла она пересела на велосипед.
- Ничего, - опять пробормотала Мария, заканчивая диагностику систем, - 12 процентов, что я из тебя выжму все, что ты можешь...

Семь процентов - не так уж и много, разумно рассудила Тильда. Всего лишь семь процентов мороженого, производящегося в мире - с ванилью. Только семь процентов своего жалования среднестатистический пилот тратит на шмотки. Семь прóцентов дóцентов носят пóртфели, а в них докýменты, вдруг подумалось ушастой... Синхронизация с Кузнечиком на целых семь процентов выше, чем в день первого в её жизни боевого вылета. Семь вообще счастливое число. Значит, всё будет хорошо. Так ведь?

Капитан Ретшрек-Слай, в девичестве просто Слай (ну не в смысле "просто-Слай", а в смысле просто... ну вы поняли), сидела на своем троне императрицы вселенной, заложив руки за... шлем и предоставив системам Цепеша заниматься диагностикой и всячески предстартово уютно шебуршаться. Все тот же значок "Учебный" красовался на видавшем виды капитанском шлеме, все так же клубочился в районе позвоночного столба и тихонько посапывал в ожидании первого адреналинового всплеска внутренний голос, все такой же бардак творился в голове чуть менее юной и чуть более опытной Жозефины Теодоры.

Однако желающие могли бы поиграть и в найди три отличия.

Капитанство отнюдь не пошло Джей на пользу. Если Юна Хайне при всей своей нелюбви к лишним (или чересчур жирным) звездочкам на погонах и после повышения оставалась богиней и идеальной машиной для командования идиотами, то Джей Ти капитанские нашивки слегка подпортили легкий характер. Склонная к неуместному в условиях перманентного военного трешака перфекционизму и болезненно переживающая поражения даже в видеоиграх, Жозефина плоховато спала по ночам и нередко ныкалась по углам от вкрадчивых штатных психологов.

Из восторженной девицы Джей, успевшая за два с половиной года покопать траншеи и пощупать их пузиком, побегать под пулями и пострелять по живым мишеням, превратилась в саркастичную, подуставшую от несправедливости вселенной и перманентного груза ответственности за других молодую женщину, чьи отношения с прежде горячо любимой военной службой переживали кризис скольки-то там лет, и должны были вот вот эволюционировать не то в жгучую ненависть, не то в любовь до гроба, не то -- в наихудшем случае -- в безразличие.

Джей вполуха прослушала напутствие доктора Айланд и короткие доклады о готовности крыла Марка, в свою очередь запросила подтверждение готовности у своих, и скомандовала вылет. Предчувствия насчет грядущего предприятия у нее были самые смутные. Вроде бы сердце подсказывало ей, что все закончится хорошо, а вот... эмм... альтернативное сердце -- что геморроя при этом не оберешься.

Тильда уселась на своей койке и первым делом хорошенько потянулась. Она протёрла кулачками глаза и небрежно поскребла за ухом, что придало её и без того помятому виду особый шарм растрёпанной утренней кошки. Улицезрев, наконец, полковника, девушка вежливо кивнула - обиды обидами, а правил хорошего тона никто не отменял, - влезла в ботинки и медленно побрела к выходу. И только добравшись до двери, она наконец поняла, что понятия не имеет, куда идти.

- А где наши каюты, мэм?

Когда капитан приобнял Иволгу, та подняла на него полные горя глаза.

-Как я могу не плакать, когда вижу страдания людей. Ах, те несчастные, я должна им помочь,- вздохнула княжна в ответ, похоже забыв первоначальную причину своего бегства. -Прошу вас, оставьте меня!

- Госпожа! - забеспокоился Вэн. - Не надо здесь ночевать! Здесь... - "странные женщины, которые того и гляди задушат вас ночью, разрежут на куски и продадут кронарцам, хотя зачем вы им по кускам, неизвестно" - жестко.

"Лесной дух!?" - чуть было не завопил Вэн. Лесные духи ведь уродливые и волосатые! Вот ведь "повезло" с ролью... Нет чтобы какого-нибудь благородного господина играть, или хотя бы дворцового слугу. Вэн обиженно надул губы, забыв даже ожидать опасности со всех сторон, как делал до сих пор.

Пару секунд Марта недоверчиво смотрела на Галадона, после чего перевела взгляд на плакат на стене за барной стойкой, обещавший солидное вознаграждение за живого Талла Пейна.
- Ты же не думаешь, что Немо охотится за мерийским адмиралом для того, чтобы наградить его за героизм?